врач-кардиохирург высшей категории
На его счету более двух тысяч спасенных жизней, он — врач-кардиохирург, который постиг не только тайны сердца, но и разгадал истинный смысл бытия.
В преддверии своего 50-летнего юбилея медицинский директор клиники Medpark, врач-кардиохирург высшей категории Аурелиу Анатольевич Батрынак расскажет о секрете счастья и главных достижениях, о семье и работе, о детских мечтах и школьном романе, переросшем в любовь всей его жизни.
Досье Sanatate
Дата рождения: 9 июня 1966 г.;
Период обучения в вузе: 1983-1989 гг.;
Научная степень: доктор наук, конференциар-исследователь;
Тема диссертации: «Реваскуляризация миокарда с использованием внутренней грудной артерии»;
Главные достижения: Орден Gloria Muncii, трижды награжден дипломом правительства Молдовы, «Лучший медицинский департамент в РКБ 2015», «Человек года 2013» по версии журнала VIP-magazin (Молдова).
Аурелиу Анатольевич, расскажите, пожалуйста, с чего началась ваша «медицинская» биография? Вы с детства хотели быть врачом или эта идея возникла уже значительно позже?
А.А.: Нет, в детстве я мечтал совершенно о другом, мне хотелось окончить лётное училище, чуть позднее я склонялся к поступлению на юридический факультет, но два серьезных потрясения в жизни заставили меня задуматься о карьере врача. В моей юности мама страдала от тяжелого заболевания почек, и я всегда страшно переживал, когда у нее случался приступ ренальной колики.
Мне было очень больно видеть мучения близкого человека, и я надеялся, что, став доктором, сумею ее вылечить. Еще одним фактором, повлиявшим на выбор профессии, был уход из жизни моего старшего друга. Это был прекрасный человек, которого очень любили и уважали в нашем селе.
К сожалению, у него внезапно развилась почечная недостаточность, врачи бились за него до последнего и даже провели пересадку почки (он стал одним из первых пациентов, прошедших эту операцию в МССР), но, увы, отстоять его не удалось. Эта потеря оказалась для меня настоящим ударом, но в то же время она и подтолкнула к поступлению в мединститут.
Почему же тогда вы стали кардиохирургом, а не нефрологом?
А.А.: Во время учебы я страстно увлекся хирургией (благодаря лекциям профессора Гидирима), после второго курса начал посещать всевозможные кружки по данной специальности и даже занялся научной работой. Кстати, первую мою научную статью опубликовали еще в то время, когда я был студентом.
В начале четвертого курса я устроился медбратом во вторую городскую больницу, по ночам дежурил в отделении общей хирургии, а днем учился. Эта практика, на самом деле, дала мне очень многое. Я готовил пациентов к операциям, ухаживал за послеоперационными больными, ассистировал во время различных хирургических вмешательств, и в ходе их мне даже доверяли проводить некоторые манипуляции под контролем старших коллег.
Уже во время учебы мне было предложено занять пост врача-хирурга после окончания института. К финалу шестого курса я был очень хорошо подготовлен по общей хирургии (как в практическом, так и в теоретическом плане), но практика на последнем году обучения заставила меня задуматься в пользу кардиохирургии. На шестом курсе мы стажировались в РКБ, тогда я и приобщился к сердечно-сосудистой и торакальной хирургии.
Моими наставниками были такие известные доктора, как профессор Сатмари, доценты Голя, Запорожан, Мельничук, они вели у нас семинарские занятия и просто влюбили меня в эту специальность. К концу обучения у меня был один из самых высоких балов на факультете, и я действительно мог претендовать на место хирурга в клинической городской больнице, но руководители кафедр сердечно-сосудистой и торакальной хирургии стали горячо убеждать меня стать кардиохирургом.
Однако для этого мне надо было поступить в ординатуру, и они отправили соответствующий запрос тогдашнему ректору медицинского института Леониду Николаевичу Кобылянскому. Он поддержал это решение и благословил меня на освоение данной специальности как одной из самых перспективных.
Не было ли вам страшно во время учебы?
А.А.: Нет, было очень увлекательно. Когда я окончил два курса аспирантуры, в Кишинев из Москвы вернулись кардиохирурги Виталий Диомидович Москалу и Георгий Георгиевич Манолаки, проходившие там стажировку.
Они привезли много новых методик и убедили меня продолжить свое обучение за пределами нашей страны. Так, в 1990 году я отправился на учебу в столицу России, в Научный центр хирургии в составе РАМН – один из мировых лидеров по сердечно-сосудистой хирургии.
Я попал в отделение, возглавляемое профессором Борисом Владимировичем Шабалкиным, который специализировался на хирургическом лечении ишемической болезни сердца. В то время в Молдове не проводили шунтирования коронарных сосудов, и я надеялся, что обучусь этой технике и, вернувшись на родину, смогу помочь множеству своих соотечественников, ведь эта операция до сих пор является одной из самых востребованных в кардиологии.
Но жизнь внесла свои коррективы…
А.А.: Именно так. В 1995 году я защитил в Москве докторскую диссертацию и остался там работать еще на два года, а в 1996 первый президент РФ Борис Николаевич Ельцин был оперирован по поводу ИБС (ишемической болезни сердца).
Для контроля за его состоянием, по личной просьбе тогдашнего канцлера Германии Гельмута Коля, в Россию часто прилетал немецкий профессор, мировое светило в области сердечной хирургии Ханс Борст. Мы с ним познакомились, и он пригласил меня к себе в клинику в Ганновер для обучения и работы. Ему очень понравилось, что, несмотря на молодой возраст (на тот период мне было только 30 лет), я уже самостоятельно выполнял многие хирургические вмешательства.
К слову, в Германии мои ровесники только заканчивали обучение в медицинском вузе. В общей сложности я пробыл в той замечательной стране три года, некоторое время проработал в Хорватии и Италии и окончательно вернулся в Молдову в 2003 году.
Ваш приезд был связан с открытием кардиологического института в Кишиневе?
А.А.: Да, мне предложили в нем пост заместителя директора.
Аурелиу Анатольевич, исходя из вашего опыта, как вам кажется, что бывает сложнее всего объяснить пациенту?
А.А.: Люди не всегда могут понять, почему болезнь выбрала именно их. Всем кажется, что они вели правильный образ жизни и заболели совершенно случайно, хотя, как свидетельствует моя практика, в большинстве случаев злую роль играет наложение факторов риска (курение, переедание, лишний вес, гиподинамия).
Еще бывает сложно убедить многих больных в необходимости проведения хирургического вмешательства, и если, не дай бог, возникают какие‑либо послеоперационные осложнения, объяснить, что в абсолютном большинстве случаев виновна не бригада врачей и медсестер, а слабая иммунная система пациентов и их собственная условно-патогенная микрофлора. К сожалению, всем нам гораздо проще винить обстоятельства или окружающих, чем самих себя.
Как вы считаете, необходимо ли выпускникам вашего вуза по‑прежнему давать клятву Гиппократа или она уже морально устарела?
А.А.: Безусловно, она нужна, и я не думаю, что она когда‑нибудь потеряет свою актуальность, однако я не уверен, что все правильно понимают, что именно подразумевается под ней. Клятва необходима для того, чтобы люди четко осознавали: они идут в медицину с целью оказания помощи больным.
Я всегда говорю, что работа докторов в чем‑то схожа с деятельностью артистов: ведь их никто и никогда не спрашивает, спокойно ли у них на душе, не случилось ли чего дома. Зрители ждут только представления, ждут, когда лицедей появится на сцене. Так и врач, приходя в свой кабинет и надевая белый халат, должен оставлять все свои неурядицы за дверью и полностью сосредотачиваться на проблемах пациентов.
Кроме того, клятва Гиппократа учит докторов уважать своих наставников и коллег, делиться знаниями и опытом с молодыми специалистами. Но я категорически против, когда из ее текста вырывают отдельные фразы и прикрывают ими собственную несостоятельность. По мнению некоторых, доктора должны быть бедными, много работать, а получать крайне мало.
За границей врач – одна из самых высокооплачиваемых профессий, там мои коллеги трудятся в отличных условиях за достойную оплату. И это очень правильно, ведь когда врач хорошо обеспечен, он может посвящать себя только проблемам пациентов, а не думать еще параллельно, где ему взять денег, чтобы прокормить семью.
Практически все наши соотечественники восхищаются немецкой медициной, но мало кто знает, что отчисления с заработной платы в фонд медицинского страхования в Германии составляют 15 %, еще столько же добавляет работодатель. Естественно, что при таком уровне финансирования и медицинское обслуживание соответственное.
У нас же выплаты равны всего 8 % (по 4 % от работника и работодателя), и самое страшное, что при этом, в абсолютном большинстве случаев, оклады умышленно занижаются, а именно из этих денег и закладываются бюджеты больниц и зарплаты медперсонала, закупаются необходимые медикаменты и оборудование.
Какими качествами, по вашему мнению, должен обладать хороший врач?
А.А.: Вопрос стандартный, но ответить на него не так просто. Я считаю, что в любом деле важен талант, предрасположенность к этой профессии, только в таком случае можно стать хорошим специалистом. Настоящий врач должен любить людей, уметь их выслушивать до конца и не бояться обращаться за советом или помощью к коллегам в тех ситуациях, когда не может справиться сам.
Кроме того, должно быть постоянное желание учиться, трудиться, двигаться вверх по профессиональной лестнице и никогда не забывать, что в эту профессию ты пришел для того, чтобы помогать окружающим. Если говорить о врачах-хирургах, то им необходимо быть очень внимательными к деталям, уметь пристально наблюдать за своими преподавателями, потому что многие манипуляции, которые выполняют хирурги, практически невозможно объяснить словами, можно только показать.
Мне очень нравится выражение «некоторые смотрят, но не видят», оно очень хорошо объясняет специфику обучения хирургов. Нужно «видеть», что именно делает преподаватель, но, к сожалению, далеко не всегда это получается даже у студентов отличников.
Всех, овладевающих искусством хирургии, можно условно разделить на три группы – первые, счастливчики, у них есть дар, и они схватывают всё на лету, вторые – не сразу улавливают, но благодаря настойчивости и упорному труду со временем вникают в технику, а третьи – несмотря на потраченное время и усилия никогда не смогут повторить действий своего наставника.
Раз мы заговорили о немецкой медицине, скажите, пожалуйста, что вам в ней нравится больше всего?
А.А.: Стабильно высокое финансирование, благодаря чему у врачей есть возможность применять в своей практике только самые лучшие разработки и новейшие технологии.
Кроме того, немецкая медицина весьма человечна, так как там в эту сферу не попадают случайные люди – действует жесткий отбор, и только высокие профессионалы, отличающиеся человеколюбием, получают возможность лечить.
А вы до сих пор нервничаете перед хирургическими вмешательствами?
А.А.: Да, я всегда волнуюсь, но стараюсь оставлять все эмоции за дверями операционной и концентрироваться непосредственно на процессе. Более того, я переживаю за каждого своего послеоперационного больного. Ведь, к сожалению, риск развития осложнений присутствует абсолютно при любых хирургических вмешательствах.
На мой взгляд, в медицине сложнее всего добиться доброго имени и доверия пациентов, поэтому очень важно поддерживать свое реноме. Честно признаюсь, у меня всегда подспудно присутствует страх что‑то упустить из виду. И как бы это ни удивляло читателей, но прооперировав несколько тысяч людей, я тщательно готовлюсь к каждой операции и каждый раз заглядываю в книги перед ними, а в сложных случаях еще и советуюсь с коллегами.
Таким образом, я стараюсь максимально предотвратить и предусмотреть любые осложнения. Медицина – это не математика, где все четко и стандартно. Зачастую ни один современный метод диагностики не может отразить реальной картины, которая предстает пред глазами хирурга.
Кроме того, сердечно-сосудистая хирургия – это комплексная работа целой команды врачей и от действий каждого из них зависит жизнь и здоровье пациента, поэтому я переживаю не только за себя, но и за всех членов своей команды.
Вы помните свою первую операцию на сердце?
А.А.: Конечно, причем в деталях. Это было в Москве, через несколько лет после начала моего обучения я стал первым ассистентом, в мои обязанности входило подготавливать операционное поле для основной манипляции, которую выполнял профессор. Но однажды Борис Владимирович отказался продолжать операцию (аортокоронарное шунтирование) и велел мне все делать самому.
Конечно же, это было очень неожиданно, я переживал, вдруг что‑то пойдет не так, но, слава богу, все прошло просто отлично. Позднее я спросил у своего наставника, почему он меня заранее не предупредил, что буду оперировать сам, неужели он решил это в последний момент?
Но профессор ответил, что этот шаг он обдумал еще неделю назад, а не говорил мне о нем лишь затем, чтобы я заранее не волновался. Тогда я получил отличный урок от него: надо беречь людей и, по возможности, не заставлять их нервничать понапрасну.
В одном из интервью всемирно известный российский кардиохирург Лео Бокерия сказал, что он бережет чувствительность рук, поэтому не занимается никакими бытовыми вопросами. А вы придерживаетесь этого правила или любите помогать по дому?
А.А.: Я думаю, что практически все хирурги помнят о том, что должны беречь свои руки. И дело не только в их чувствительности, но и в том, что любая травма, порез или даже долго заживающая царапина могут выбить тебя из графика. Кроме того, я не люблю домашнюю работу, она вгоняет меня в депрессию.
Мне никогда не бывает скучно заниматься медициной, но все бытовые вопросы для меня – сущее наказание. Но мне очень повезло с женой. Зная об этом, она полностью оградила меня от данной стороны жизни и создала тот самый тыл, о котором мечтает большинство мужчин.
Я слышала, что в августе этого года вы с супругой отметите 30‑летие совместной жизни. Не было ли у вас трудностей в семье из‑за ваших постоянных разъездов?
А.А.: Нет, я еще раз повторюсь, что мне очень повезло с женой. К моим командировкам она всегда относилась с пониманием и терпением. Я и сейчас, работая в Молдове, выезжаю за границу каждые два-три месяца.
Современная медицина развивается очень быстрыми темпами, и если регулярно не посещать различные семинары, симпозиумы и конференции, то можно упустить что‑то значимое. Кроме того, очень важно живое общение с апологетами науки. Именно поэтому я регулярно бываю на стажировках в лучших мировых центрах кардиохирургии (США, Германии, Италии и других стран), чтобы обучиться новым техникам и методам проведения операций.
Моя супруга – мой самый большой друг, я постоянно делюсь с ней всем, что меня по‑настоящему волнует, она всегда переживает за моих сложных пациентов, и, честно признаться, ее поддержка очень важна для меня.
Расскажите, пожалуйста, о вашей жене подробнее, как вы с ней познакомились?
А.А.: Мою вторую половину зовут Виорелией, она доктор экономических наук, доцент, преподаватель ULIM-а и занимает пост советника премьер-министра. А познакомились мы очень просто – учились в одном классе. Мы прошли все этапы школьной любви – сидели за одной партой, помогали друг другу по предметам, я носил ее портфель домой и пытался галантно ухаживать.
В 1986 году в августе мы сыграли свадьбу, мне было 20 лет, а супруге всего 19. Через год на свет появилась наша чудесная дочка Дойна, и если я о чем‑то и жалею в своей жизни, то только о том, что у нас всего один ребенок.
Девятого июня вам исполняется 50 лет, как вы планируете провести свой юбилей?
А.А.: Каждый свой день рождения я как обычно оперирую, и в этот раз мне бы не хотелось, чтобы он отличался от других, слишком многим людям нужна помощь. Но, скорее всего, в свой юбилей я изменю устоявшимся традициям и буду весь день принимать поздравления, а вечером вместе с гостями и супругой отправлюсь в ресторан.
Что вы считаете своим главным достижением в жизни?
А.А.: Сложно однозначно ответить на этот вопрос, но в первую очередь – это семья, у меня просто замечательные жена и дочь. Я очень рад, что нам с супругой удалось воспитать очень доброго, чуткого человека, Виорелия в шутку называет Дойну «матерью Терезой» – она всегда готова кинуться на помощь даже малознакомым людям. Еще я счастлив, что Бог направил меня по правильной дороге, и я выбрал эту профессию, благодаря чему смог спасти очень многих людей.
А в целом, вы счастливый человек?
А.А.: Бесспорно. Я счастлив, что занимаюсь этой работой, что у меня отличная семья и есть много преданных друзей. На самом деле, счастье гораздо ближе, чем кажется многим, просто это надо понять. Необходимо радоваться каждому моменту жизни, тому факту, что ты появился на свет именно у этих родителей, и у тебя есть возможность быть именно таким человеком, каким ты и являешься.