врач-хирург высшей категории
Он является основоположником малоинвазивной хирургии в Молдове, на его счету более 10 тысяч лапароскопических вмешательств, по его методам оперировали хирурги всего СССР, он внес существенный вклад в развитие мировой медицины и приоткрыл завесу тайн происхождения и развития многих болезней. Знакомьтесь — Иван Васильевич Чутак, врач-хирург высшей категории, профессор, доктор медицинских наук.
Иван Васильевич, расскажите, пожалуйста, с чего началась ваша «медицинская биография»? Вы с детства хотели быть врачом, или эта идея возникла уже значительно позже?
На самом деле с выбором профессии мне было очень не просто определиться. Школу я окончил с золотой медалью, то есть был круглым отличником по всем предметам, но особых успехов добился в истории и физике. И учитель истории, фронтовик, майор запаса, влюбленный в свой предмет, уверял меня, что я должен поступить на исторический факультет.
В свою очередь преподаватель физики утверждал, что меня ждет блестящая карьера ученого-физика, и я просто обязан заняться этой наукой.
Я был в сомнениях, и на помощь пришла моя мама, мудрейшая женщина. Она посоветовала стать врачом, так как эта профессия одна из самых гуманных и востребованных. И я отправился в Кишинев поступать в медицинский институт.
Ваша мама тоже была доктором?
Нет, я родился в простой крестьянской семье. Отец был строителем, а мать работала в поле. Но мои родители всегда понимали важность образования и сделали всё для того, чтобы я мог хорошо учиться.
Но ведь заниматься в медицинском вузе под силу далеко не всем, необходимо иметь определенный склад характера. Не пугало ли вас, что некоторые ваши лекции будут проходить в залах анатомического музея?
Вы зрите в самый корень (улыбается). Первое время практические занятия по анатомии вызывали у меня много негативных эмоций – было страшно и противно препарировать трупы, а потом я привык и втянулся.
Однако, несмотря на это, учеба захватила меня с первых дней, и в целом она давалась мне весьма успешно.
Почему вы решили стать именно хирургом?
На третьем курсе у нас появился такой предмет, как общая хирургия, которой я страстно увлекся и даже записался после четвертого курса в кружок по данной дисциплине.
Эти занятия подарили мне колоссальный опыт. Будучи студентом, я получил возможность принимать участие в различных операциях в качестве второго ассистента, кроме того, именно тогда начал писать свои первые научные работы и окончательно определился с выбором специальности.
В 1974 году, после окончания интернатуры, был направлен на работу в Первую городскую больницу. Было чрезвычайно сложно, ведь тогда в «моей» отрасли медицины единственным доступным способом аппаратной диагностики был рентген, который в большинстве случаев никак не мог помочь хирургу.
При постановке диагноза врачу приходилось опираться только на клиническую картину, лабораторные исследования, собственные знания и интуицию. К сожалению, в те времена врачебные ошибки были не редкостью…
Честно признаться, я до сих пор считаю абдоминальную хирургию одним из самых тяжелых направлений в медицине. К каждому конкретному случаю требуется особый подход, ведь от того, насколько быстро и точно будет поставлен диагноз, напрямую зависят жизнь и здоровье пациента. Нередко одно заболевание скрывается под личиной другого.
Вы только подумайте, под маской острого аппендицита может выступать и холецистит, и пиелонефрит, и инфаркт, и пневмония, и различные гинекологические недуги.
Это сейчас у нас в арсенале есть УЗИ, компьютерные томографы, ультрасовременные лапароскопы и эндоскопы, а 40 лет назад… В те годы диагностическая лапароскопия в Молдове проводилась только в одном месте – в Онкологическом институте: там она применялась для исследования брюшной полости при злокачественных заболеваниях ЖКТ, для определения степени распространенности недуга и операбельности больного.
Мне очень хотелось сделать свою работу более продуктивной, поэтому я принял решение пройти стажировку у своих коллег-онкологов и обучиться данной методике. И вот в 1978 году мне удалось внедрить эту манипуляцию для диагностики острых хирургических заболеваний живота.
Это наверняка произвело переворот на местном уровне.
Скажем так, это существенно повысило качество диагностики и многократно снизило смертность больных. Для наглядности я вам приведу такой пример: в хирургическое отделение очень часто поступают пациенты с травмой живота, нередко пострадавшие находятся в состоянии алкогольного опьянения, их сознание спутано, они не могут четко объяснить, что произошло и что их беспокоит.
В таких случаях уровень диагностических ошибок доходил до 40 %. Диагностическая лапароскопия позволила снизить этот показатель практически до нуля.
Представляю, какой огромный фронт работы предстал перед вами, ведь первопроходцам всегда приходится сложнее всего.
Конечно, было непросто, но эта работа буквально захватила меня. Я проводил 700‑800 подобных вмешательств в год (помимо основных операций), выступал с докладами в хирургических обществах и на конференциях. Ко мне приезжали на обучение врачи со всей республики. Ведь тогда специальных курсов по малоинвазивной хирургии еще не было.
Кроме того, в 1979 году я поступил на заочное отделение аспирантуры (очного в те годы не было, да и на заочном по хирургии выделили всего одно место, на которое претендовало сразу три человека).
Спустя два года, в 1981‑м, я начал практиковать лапароскопию как лечебный метод. И вот тут, действительно, передо мной открылось огромное поле деятельности.
Какая операция была проведена первой?
Удаление камней и дренирование инфицированной желчи с сохранением желчного пузыря. Я провел ее 14 октября 1981 года. Мой метод декомпрессии желчных путей при механической желтухе (каменной и опухолевидной) позволил снизить смертность от этого недуга в десятки раз!
До внедрения данного вмешательства летальность среди пожилых пациентов даже при своевременно начатом лечении доходила до 30 %. Благодаря лапароскопии она уменьшилась до 0,5 %.
Я никогда не думала, что банальные камни в желчном пузыре, которые выявляются у большей части взрослого населения, чреваты такими последствиями.
К сожалению, это так. Ведь что представляет собой механическая желтуха? Это патологический синдром, заключающийся в нарушении оттока печеночной желчи по желчным путям в двенадцатиперстную кишку из‑за механических препятствий (камней или опухолей).
Развивается этот синдром как осложнение большой группы заболеваний поджелудочной железы и билиарной системы (системы желчных протоков и сфинктеров, регулирующих ток желчи). Если вовремя не устранить первопричину, вызвавшую это осложнение, то последствия могут быть самыми плачевными: печеночная недостаточность, почечная недостаточность, гнойный холангит (острое гнойное воспаление желчевыводящих путей), сепсис, билиарный цирроз, абсцесс печени и, как следствие, – смерть.
Позднее, в 1984 году, я получил авторское свидетельство о разработке данного метода операции. Для этого мне даже пришлось проводить показательное хирургическое вмешательство в Москве, в Институте Вишневского. После этого способ был внедрен в практику хирургов всего Советского Союза.
Где вы брали инструменты для своих поистине революционных вмешательств?
Я разрабатывал их сам, а изготавливали их в Кишиневе, на заводе «Микропровод». К слову, я получил авторское свидетельство на устройство для наложения лапароскопической холецистостомы и изобрел пять видов лапароскопической холецистостомии в зависимости от анатомических особенностей желчного пузыря.
Как вам, не будучи гинекологом, удалось стать пионером лапароскопической хирургии и в этой отрасли медицины?
Я абдоминальный хирург, я знаю всё про органы брюшной полости и малого таза. Во время диагностических операций у женщин я не раз сталкивался с тем, что пациентка, которая поступала к нам в отделение с острым аппендицитом, в действительности от него не страдала.
Зачастую его симптомы провоцировали апоплексии (разрывы) и перекруты яичников, внематочные беременности, гнойное воспаление придатков матки.
В 1980 году я внедрил диагностическую лапароскопию в гинекологию, а в 1984 году впервые выполнил гемостаз яичника лапароскопическим способом – операцию по остановке кровотечения из поврежденного органа.
Откуда вы черпали вдохновение и силы для такой обширной работы?
Из любви к ближним. Быть врачом – мое призвание. Мне всегда хотелось помочь как можно большему числу людей. Каждый день, приходя на работу, я думаю, как еще можно спасать моих пациентов, что еще можно сделать.
Именно это и подталкивало меня на новые открытия и позволяло смотреть на привычные диагнозы в другом свете.
Но и сейчас, насколько мне известно, вы продолжаете много оперировать.
Да, несмотря на уже не юношеский возраст (улыбается) я по‑прежнему активно практикующий хирург. Кроме того, я еще и педагог, веду постуниверситетские группы по малоинвазивной хирургии – обучаю врачей лапароскопии.
Мне очень нравится преподавать, нравится завоевывать аудиторию. На лекциях я чувствую себя как актер на сцене. Люблю, когда у моих учеников от неподдельного интереса загораются глаза, и они заражаются моим энтузиазмом.
«Мне очень нравится, что передо мной, как хирургом, постоянно открыт огромный простор для деятельности».
Как вы считаете, необходимо ли выпускникам вашего вуза по‑прежнему давать клятву Гиппократа, или она уже морально устарела?
Я думаю, что она не устареет никогда. В ее постулатах заложен своеобразный «кодекс чести» врачей. Она заставляет докторов думать в интересах своих пациентов и отвечать за все свои поступки, как хорошие, так и плохие, перед самым строгим судьей – своей совестью.
Какими качествами, по вашему мнению, должен обладать хороший врач?
В первую очередь, врач должен быть широко мыслящим, умеющим анализировать и делать самостоятельные выводы. Кроме того, доктором должно двигать сострадание, сердечность и душевность, желание помочь больному.
В нашей профессии, как ни в одной другой, важно уметь по‑настоящему любить людей. Безусловно, необходимы и высокая профессиональная подготовка, и регулярное повышение уровня квалификации. Но все же без эмпатии, без определенного психологического настроя настоящим врачом быть не получится.
В одном из интервью всемирно известный российский кардиохирург Лео Бокерия сказал, что он бережет чувствительность рук, поэтому не занимается никакими бытовыми вопросами. А вы соблюдаете такое же правило или любите возиться по дому?
Я думаю, что практически все хирурги помнят о том, что должны беречь свои руки, и дело не только в их чувствительности, но и в том, что любая травма, порез или даже долго заживающая царапина могут выбить тебя из графика.
Это не значит, что я полностью уклоняюсь от мужской работы по дому. Я живу в пригороде, и мне периодически приходится браться за лопату, чтобы расчистить снег, или топор, чтобы наколоть дров. Но я всегда стараюсь защитить себя от возможных травм и обязательно надеваю специальные перчатки.
Я часто во время беседы задаю нашим врачам вопрос о зарубежной медицине, спрошу и у вас: что вас впечатляет в ней сильнее всего?
Уровень оснащения. Зарубежная медицина держится на хорошем финансировании, наша – на энтузиазме, который и делает нас более изобретательными.
Вы считаете себя счастливым человеком?
Безусловно, я реализовался в профессии, мне посчастливилось спасти многих людей, на моем жизненном пути встречались высочайшие профессионалы своего дела. На самом деле человеку для счастья надо не так уж и много – успех в любимом деле и поддержка и понимание близких и родных.
Как вы любите отдыхать после работы?
На природе. У меня частный дом в Магдачештах, с возрастом я почувствовал необходимость переехать из Кишинева, где прожил всю свою сознательную жизнь, в пригород.
Мне нравится любоваться своими деревьями, что растут во дворе, люблю наблюдать, как просыпается после зимы земля и появляются первая трава и цветы – это дает мне силы для ежедневной напряженной работы.
Еще мне очень нравится читать художественную литературу, хотя по работе чаще приходится знакомиться с медицинской (смеется).
Кроме того, в свободное время берусь за перо – я не только врач, я еще и публицист. В прошлом году даже был удостоен премии от издательства Literatura si arta. Вот и недавно в этой газете у меня вышла большая, почти на целую полосу, статья – о коммерциализации церкви: мне очень не нравится, что в стенах храмов многие служители занимаются не своими прямыми обязанностями, а бизнесом.
А сами вы верите в Бога?
Конечно, я очень религиозный человек, и каждое воскресенье обязательно посещаю церковную службу. Мои родители были истинно верующими людьми и приучили меня с детства к тому же.
Каков ваш девиз?
Хирургия дарует жизнь!
